Вольф мысленно усмехнулся: Аничкин знает, что за такое нарушение его никто не накажет.

– Лейтенант госбезопасности Волков Владимир Григорьевич. За выполнение специального задания, имеющего значение для международного престижа государства…

Никто не вставал и не выходил.

«Тебя зовут, просыпайся!» – возбужденно закричал кот.

Вольф как током ударило: он настроился, что младшего по званию вызовут последним! И это его ждет Грибачев, удивленно взглядываясь в зал, это из-за него завертели головами генералы и полковники, это он опаздывает на награждение!

Вольф вскочил и быстро рванулся вперед.

– …Награждается орденом Красного Знамени!

Он успел вовремя.

– Лейтенант Волков для награждения прибыл! – отчеканил он, тоже нарушив инструкцию.

Но Грибачев не обращал внимания на мелочи: он широко улыбался, и сейчас улыбка казалась совершенно искренней.

– Здравствуй, Владимир Григорьевич, здравствуй, боец! А ты ведь сделал большое дело, очень большое! – Генсек взял орден и принялся крепить к мундиру. Выполняя инструкцию, Вольф задержал дыхание и отвернул лицо в сторону.

– Они ведь тебя увольнять хотели, но я сказал: пусть служит. Кожу испортили, не беда: главное – ты дела не испортишь.

Грибачев быстро завинтил гайку, отошел на шаг и полюбовался своей работой.

– Такой молодой, а вся грудь в орденах, – сказал он, обращаясь к сидящим в первом ряду.

Потом по очереди повернулся к Рябинченко и Вахрушеву:

– Это ведь ваш боец! Какой молодец, а?

Министр и председатель оживленно кивали и улыбались лейтенанту, как лучшему другу.

– Пожелаем ему еще многих наград!

Маршал, генералы и полковники зааплодировали. «Нет уж, лучше больше не надо», – подумал Вольф и стал по стойке «смирно».

– Служу Советскому Союзу!

– Я часто привожу тебя в пример, боец, – сказал Грибачев. – Надо бы нам переговорить, хочу узнать мнение масс. Надеюсь, не потерял мои телефоны?

– Никак нет, Сергей Михайлович.

– Тогда звони! – Грибачев энергично потряс его руку.

Рябинченко и Вахрушев обменялись многозначительными взглядами.

Когда обласканный Вольф возвращался на место, изумленные генералы и полковники с первого ряда не сводили с него глаз. И не только из-за сверкающих на груди орденов. Один взгляд был особенно пристальным. Выделив из общей массы лицо, Вольф узнал заместителя начальника по боевой подготовке рохи-сафедской бригады спецназа майора Шарова. Теперь тот был в форме полковника. Шаров едва заметно подмигнул и улыбнулся:

– Полковник Гребенюк… Награждение шло своим чередом.

– Генерал-лейтенант Раскатов…

Вольф насторожился и всмотрелся в лицо очередного награждаемого. Высокий, крупнотелый, большеголовый, грубые черты лица, неприятный – большой и пухлый рот. Точно. Бывший командир бригады в Рохи Сафед. На груди блестела Золотая Звезда, которую он получил за акцию особой роты в Борсхане. Сейчас Грибачев прикрепил к мундиру Красное Знамя. «За умелое руководство важной боевой операцией». Когда Шарову вручили Красную Звезду «за проведение важной боевой операции», Вольфу стало ясно: кто, как всегда, рисковал жизнью, а кто в очередной раз урвал за чужой риск более высокую награду.

Церемония завершилась, и сопровождающие провели девять офицеров и генералов в фуршетный зал. В огромном помещении были накрыты десятки столов. Самый длинный предназначался для награжденных – здесь собрались все: и из общего, и из секретного списка, и лауреаты.

«Первый стол», – подумал Вольф. «Точняк», – хихикнул кот, соглашаясь. А может, кот это и подумал.

«Первый стол», впрочем, состоял из двух половин: за дальней расставили награжденных, за ближним расположились их начальники: руководители Академии наук, министерств и ведомств. Последними подошли Рябинченко и Вахрушев. Военные и гражданские генералы оживленно общались между собой и иногда обращались к награжденным, но те, под гнетом субординации и чинопочитания, держались скованно. Мордатый генерал Аничкин, который наверняка ведрами пил кровь из подчиненных, на безобидную реплику министра обороны закашлялся, покраснел и промямлил что-то невнятное.

И за «первым», и за остальными столами ничего не ели и не пили, очевидно, ожидая какого-то сигнала. Гости переминались с ноги на ногу, почти все, кроме привилегированных особ, чувствовали себя неловко и напряженно. Остро пахнущая копченая колбаса, аппетитно слезящаяся ветчина, валованы с красной и черной икрой, бурые сморщенные маслины и гладкие зеленые оливки, нежные сыры, нарядные бутылки с водкой, коньяком и шампанским притягивали голодные взгляды, дразнили и заставляли сглатывать слюну.

«Ты хавки с собой набери, когда еще так пожрать придется», – пропищал кот. Вольф не обратил на него внимания.

Сигналом к трапезе стало появление Грибачева. Он поднял узкий бокал с шампанским и произнес тост в честь героев сегодняшнего дня, но сам пить не стал, а только пригубил. Вольфа мучила жажда, и он выпил свой бокал залпом. Потом еще один. Закуски быстро разбирали, без толкотни удалось дотянуться до бутерброда с сыром, который мгновенно проскочил в желудок и только разжег голод.

Со всех сторон раздавался звон ножей и вилок о фарфоровые тарелки, скрип скручиваемых пробок и хлопки шампанского.

Грибачев поднял тосты за родину и партию, пожелал награжденным счастья и новых достижений на благо самой лучшей в мире страны и ушел. Через несколько минут ушел Рябинченко, следом Вахрушев, за ним президент Академии наук и другие руководители – по цепочке, направленной сверху вниз. Как только уходил более важный начальник, менее важный тут же утрачивал к происходящему интерес и тоже «линял», затем наступала очередь следующего…

Может, оттого что с уходом небожителей обстановка стала менее строгой, может, под влиянием выпитого, но постепенно в зале становилось все оживленней. Громче стали разговоры, чаще звучал смех, звонче соприкасались бокалы.

– Давай выпьем, лейтенант, – подошел к Вольфу облученный подводник. У него на кителе сверкал второй орден Красной Звезды.

– Я вижу, тебе тоже за шкуру залилось, за просто так столько наград не дают.. Выпьем за то, что живы остались. Да нет, водку!

Официанты подносили закуски и новые бутылки. После нескольких рюмок водки Вольф ощутил приятное расслабление. Как будто лопнули и свалились путы условностей и обязательств, наложенных ограничениями инструкций, да и самой обстановкой Кремлевского дворца. Он прошел через все круги тюремного ада и остался жив, а еще раньше с боем взял дворец диктатора в Борсхане и тоже остался жив, а еще раньше спасся при десантировании, когда Серегин навалился вдруг на его парашют. Есть чему радоваться!

– А чего ты в перчатках? – спросил вдруг подводник. —. Обгорел, что ли?

– Вроде того, – кивнул Вольф. – А где ваш товарищ?

– Вон там. Он на меня обиделся, не подходит. А чем я виноват? Это ж не я его увел…

Капитан-лейтенант продолжал что-то говорить, но Вольф уже не слушал. Взяв рюмку с водкой, он прошел ближе к главной части «первого стола» и нашел полковника Шарова. Тот стоял рядом с генералом Раскатовым, который оживленно болтал с другими генералами. Шаров держался индифферентно: в беседу старших не встревал, молча пил водку и с аппетитом закусывал. Казалось, он не обращал никакого внимания на происходящее. Но это только казалось. Когда Вольф приблизился, Шаров скользнул по нему косым взглядом и, улыбнувшись, повернулся навстречу.

– Товарищ полковник, лейтенант Вольф представляется по случаю награждения орденом! – четко доложил Вольф, вытянувшись в струнку. Строевую стойку портила только рюмка, которую он держал на уровне солнечного сплетения.

– Здорово, Волк! – улыбнулся полковник. – Я вижу, ты не стал заниматься спокойной работой!

Шаров провел пальцем по трем орденам Вольфа. История двух из них была хорошо известна полковнику.

– Как и вы, товарищ полковник!

Вольф в свою очередь тронул награды полковника. Тот же комплект: Красное Знамя и две Красных Звезды. Лейтенант помнил только Знамя: за штурм дворца в Борсхане.